11-летняя Софи (Фрэнки Корио, блестящая) отдыхает в Турции с молодым – ему, кажется, нет и тридцати – отцом Калумом (Пол Мескал, заслуживший и номинацию на «Оскар» и саму премию). Они счастливы, развлекаются, как развлекались в Турции, наверное, очень многие: лежаки, аниматоры с Макареной, детский бассейн, мечты о тарифе «всё включено».
Радость этих уютных зарисовок в «Солнце моё» вплоть до финала практически ничем не омрачается – да, отец иногда берёт лишнее пиво, иногда печально отстраняется; да, Софи слишком рада каждый раз его видеть, чтобы подумать, что она видит его часто – но идиллия отца и дочери кажется безоблачной, а до какого-то момента кажется и бесконечной.
Отец мажет дочери спину солнцезащитным кремом. Девочка играет в бильярд с компанией подростков. Незнакомый мальчик платит за Софи в игровом автомате. Через пару дней они встречаются снова. Отец с дочерью ныряют в море. Калум медитирует. «Солнце моё» – калейдоскоп печальных воспоминаний о счастливых днях, чей сюжет следует за памятью уже повзрослевшей Софи, которая пересматривает видео с того отдыха и, будучи уже ровесницей отца, видит там не счастье, а трагедию, не просто меланхоличного взрослого, но человека на излёте.
В какой-то момент отдых кончается, печальной рифмой кончается и детство – ближе к финалу действие никак особенно не меняется: всё те же развлечения, те же маленькие радости, но очевидно, что в этом раю проблемы. Калум всё больше отстраняется, плачет в темноте, прыгает ночью в море, его что-то всё заметнее гложет. Но пока он не может понять, что не так с миром, его 11-летняя дочь не может понять, что не так с отцом.
Составленное из бессюжетных отрывков, концентрирующееся на мелочах, а иногда ухватывающее реальность широкими мазками, «Солнце моё» – дебютный полнометражный фильм шотландки Шарлотты Уэллс, и это, наверное, удивительнее всего. Даже если она ничего больше не снимет, её запомнят уже по этой картине – это образцовый дебют, безусловно, но снятый с мастерством и уверенностью уже очень опытного постановщика.
Запомнят по этому фильму и Пола Мескаля, который здесь переиграл самого себя в «Нормальных людях» и вообще наш герой, икона, отец года (Педро Паскаль – отец десятилетия, так что конкуренции нет). Он как будто даже не особенно играет, а существует в кадре, настолько естественным и органичны его небольшие ужимки, печальная неловкость, слишком долгие взгляды. Можно даже подумать, что всё это одно большое хоум-видео из чьего-то настоящего семейного архива.
И действительно: режиссёр не боится занять позицию маленькой Софи с камерой, которая бегает за отцом и расспрашивает его о детстве (тяжёлом), не знает, когда вовремя отключить запись, как правильно настроить фокус. А зритель обнаруживает себя как бы выросшей Софи – мы вместе с ней пересматриваем архивные видео, мы, как и она, чувствуем, что что-то здесь не так, тоже уже не переживаем счастливое время, а ностальгируем по нему.
Больше всего «Солнце моё» напоминает импрессионистскую зарисовку: большое отражается в малом, самое главное обнаруживается в незначительных вещах, вся жизнь каким-то чудом укладывается в два часа, небо изящным монтажным приёмом умещается в бассейн. Притом символические конструкции Уэллс, в общем, понятны: камера как метафора памяти, вода, которая не очищает, контраст между внутренней тоской и внешним благополучием.
Важно не то, что все элементы этого фильма по отдельности ясны и, что уж греха таить, не очень всё же оригинальны, но то, как постановщица соединяет их, смешивая привычное и удивительное, смешное и грустное, радующее и отталкивающее. Плохое и хорошее здесь перемешаны так, что не разделишь – и залитые солнцем сцены отпуска прерываются периодически кадрами странной дискотеки в темноте (несколько прояснится в финале), чей искусственный свет так же контрастирует с солнечным, как если бы песню Losing My Religion, которую поёт Софи в караоке (невыносимо грустная сцена), разбавляли вставки из «Девочка, танцуй».
Притом само построение фильма – чередование неточных воспоминаний (некоторые, очевидно, автобиографические), записей видеокамеры, невербализуемых ощущений – должно, по идее, делать его не слишком интересным для стороннего зрителя.
Это как рассматривать чужой семейный архив – можно, конечно, получить некоторое удовольствие, но всё скорее неловко и непонятно. Но при просмотре «Солнце моё» этого барьера между зрителем и повествованием странным образом не возникает. Нарративная скромность картины и отсутствие притязаний на общечеловеческую мораль, концентрация на бытовых, понятных только самим героям мелочах, – всё это делает «Солнце моё» совершенно особенным, но интуитивно понятным каждому фильмом.
Интересно, что фильм Уэллс невольно, наверное, вписывается в ряд прошлогодних (в мире «Солнце моё» вышло в 2022-м году) трагедий о европейцах и американцах в отпуске вроде «Заката» Франко и «Незнакомой дочери» Джилленхол. Все три фильма посвящены теме побега, эскапизма, невозможности вернуться домой, невозможности примириться с прошлым, но именно картина Уэллс, одновременно самая наивная и самая зрелая. Как серьёзное произведение фильм не боится не понравиться, не боится смутить; как маленькая история – не боится быть искренним, неловким, нежным.
Писать о таких картинах – значит перебирать избитые штампы, надеясь найти в них хоть какую-то правду, достаточную, чтобы передать, что же это всё-таки было, почему кино о том, как отец методично мазал дочери спину солнцезащитным кремом – это не просто мелодрама об отпуске, не фильм выходного дня. Это действительно фильм не об отпуске, но о чем? Мне кажется – о том, что когда печальные и потерянные люди поют в караоке Losing My Religion – это прежде всего как-то страшно, невыносимо грустно. Но, конечно, «Солнце моё» и о том, как хорошо когда-то было отдыхать на море; о любимом исчезнувшем отце, о жизни, о детстве, о памяти, о том, как всё забывается, но некоторые вещи забыть невозможно.
Это большой европейский роман, пересказанный средствами маленького независимого фильма; меланхоличная история о том, что, когда время уходит, оно уже не возвращается, и вместе с ним не возвращаются те, кого мы любим, и те, кто любил нас. Но никто, как бы пошло это ни звучало, не уходит до конца, ничто не исчезает бесследно. Старым видео, старой раной, старой песней, лишней кружкой пива, блеклым воспоминанием – отец остаётся с Софи, как и вечный вопрос: когда пройдёт боль?
Понравился материал? Поделись с друзьями:
Похожие статьи:
