Девушка Миу (Анджела Бундалович), которую все называют «счастливой монетой», поскольку она приносит удачу одним своим присутствием рядом, оказывается в датском борделе, которым управляет албанско-сербская мафия в составе истеричной женщины предпенсионного возраста, ее жестокого брата и его харизматичной дочери. Где-то ко второй серии Миу оттуда выбирается и попадает, в общем, даже не в Копенгаген, а в китайскую забегаловку, куда приходит грустно посидеть до закрытия, но в итоге остается там жить. Потом она впутывается в криминальную историю китайской мафии и дает бой датскому семейству вурдалаков, которые пьют кровь, едят сердца, спят в гробах и зациклены на собственных гениталиях (в роли дочери в этом семействе режиссёр снял собственную дочь, что, конечно, особенно очаровательно).
При этом первые серии выглядят так, будто Дарио Ардженто что-то не то выпил с Белой Тарром, третий эпизод кажется ремейком фильма «Кочегар» (в знаковой картине Балабанова герой сжигал тела жертв бандитских разборок, тут их с тем же уровнем гуманности скармливают всеядным свиньям), а с четвертого начинается вольный пересказ «Телохранителя», как водится, замедленного в три раза и с медиумом-молчуньей вместо лихого самурая. И если с Куросавой всё понятно, то вот знакомство Николаса Виндинга Рефна с фильмами Алексея Октябриновича вызывает сомнение.
Поэтому самое логичное объяснение сходства одновременно и самое простое – мотивы «Ковбоя из Копенгагена» настолько архетипичны, что отсылают одновременно ко всему и ни к чему конкретному. Рефн в принципе экранизирует свои сны, а поскольку он человек начитанный и насмотренный, снятся ему преимущественно греческая мифология, албанское порно, избранные сюжеты эзотерики Ходоровски, перчатки из джалло и войны наркоторговцев из его же ранних фильмов. Всё это да трагедия мести, вот и весь «Ковбой из Копенгагена», но это тот (всё более редкий) случай, когда целое несколько больше своих частей.
Каких-то особенных смысловых откровений сериал, конечно, не содержит – тем, что мир плох, в России шокируешь разве что дошкольника – но при этом Рефну удается и удивить, и повеселить (для драмы мести про албанских торговцев людьми и сербских наркобаронов всё это, пожалуй, даже слишком забавно, но за то и любим), и часу где–то к четвертому – заставить задуматься. Не о том опять-таки, что мир плох, но о том, например, как красиво Рефн снимает, как интересно он реализует то ли механику компьютерной игры, то ли дантовское построение сюжета (то, что каждая сцена в лесу знаменует падение на всё новые уровни криминального мира, есть соблазн толковать как одну сплошную «Божественную комедию»). Да и вообще, за четыре часа крупных планов молчащих людей подумать можно о многом.
Особенно, если все составляющие визуального стиля режиссера вам уже известны, поскольку там на самом деле совсем ничего не меняется: неон, спортивные костюмы, медленные повороты камеры и периодические остановки действия. Если поле колосится, свиньи, в которых, в лучших библейских традициях, вселились неоновые демоны, хрюкают, камера медленно кружится вокруг своей оси, как на съемке новогоднего утренника (с той разницей, что вместо Деда Мороза к детям пришел Сатана), и так вот уже минут пятнадцать: это не баг, это фича.
В целом «Ковбой из Копенгагена» напоминает экранизацию избранных постов Дмитрия Медведева – хрюкающие свиньи как двигатели сюжета и основная метафора, повелитель тьмы, общее ощущение апокалипсиса, всё это с какой-то похмельной ясностью в абсолютной темноте, прерываемой изредка вспышками неона, освещающими схватку плохих с очень плохими, за которой из своего большого фамильного замка наблюдают совсем уж нехорошие люди. В «Ковбое» простейшая история – не столько даже история, сколько её шаблон – помещается в темную комнату и приобретает в этом антураже странную, мифологическую притягательность. Да, в мифе Рефна вместо огня Прометей принёс людям неоновый диско-шар, но сути это не изменило: его герои всё так же смотрят в бездну, бездна заглядывает в них и говорит: «похрюкайте».
И хрюкают, в общем, все – положительных героев в сериале нет. Разве что китайская мафия, может, получше албанских работорговцев, но это тоже как посмотреть. Где-то там ещё маячат балканский криминальный авторитет (Златко Бурич, единственное светлое пятно в довольно невыносимом «Треугольнике печали»), наркодилеры, изготовители фаллических протезов и ещё несколько совсем непонятных героев, про которых, видимо, будет второй сезон. Или не будет.
Предыдущий сериал Рефна «Слишком стар, чтобы умереть молодым» был любопытным экспериментом в построении нарратива – его можно было начать с любого места и ничего не потерять. «Ковбой из Копенгагена» в этом смысле эксперимент ещё более любопытный, его можно не включать вовсе (некоторая необязательность «Ковбоя», к слову, только красит – приятно смотреть, как Рефн развлекается), так что продолжение тоже вопрос опциональный. Но уж если включите, то поймёте многое – не о сериале, так о себе. И это, в общем-то, прекрасно.
Понравился материал? Поделись с друзьями:
Похожие статьи:
