«Вечная зима» — кино иммерсивное. Оно родом из унылого далека, знакомого каждому, кто студеными зимними днями, стуча сменкой о ноги, брел по протоптанным гаражным тропам, кто грелся у трубы в подъезде и снегом вытирал разбитый нос. Оно проникает через оконные щели, наполняет комнату холодным воздухом и пробирает до костей. В уральских нерадушных зимах привидится родное тем, кто не был на Урале, защемит и у тех, кто рос не в нулевых.
Из дневниковых записей Дениса (Сергей Грузинов) мы успеем узнать, что зима в Магнитогорске наступает в октябре, что на дворе две тысячи четвертый и что он по уши влюблен. В старом трясущемся трамвае он ездит с одного берега на другой, иногда прогуливает школу с другом Федей (Александр Новиков) и пишет серенады на CD. Он робок, но заботлив: пойдет за выпивающим отцом в гараж, чтоб тот не замерз, когда на районе снова вырубится свет.
Отец Владимир (Александр Робак) — сталевар на металлургическом комбинате, мама Елена (Юлия Марченко) — учительница музыки. И все у них, кажется, в порядке: «квартира-трешка, дача, гараж, две машины». Не всем так повезло даже в эпоху «сытых» нулевых. За стопкой водки батя научит быть «настоящим мужиком», повесит грушу в гараже, чтобы сынок учился драться, и наваляет каждому, кто решит его обидеть. Но стать мужчиной Денис не успеет: его насмерть запинают два отморозка на улице просто за то, что у него такой отец.
Писавший историю в координатах своей юности, режиссер выдержал дистанцию в два десятка лет прежде, чем фильм добрался до экрана. За это время он достиг необходимой зрелости, оброс светлой тоской по времени давно минувшему, в русской традиции — романтизированному по прошествии десятилетий. Магнитогорск две тысячи четвертого — место отнюдь не привлекательное, для ностальгического погружения не очевидное, но в биографии Николая Ларионова принципиально важное. «Урал — место силы», — убеждал он команду, снимавшую ночные сцены в минус двадцать.
Выбор был обусловлен не только знакомой ему фактурой, но и солнечными зимами. Камера оператора Антона Громова, в чьих работах вероломная русская хтонь всегда приобретает дополнительное измерение, захватывает эту двойственность в фильме «Вечная зима»: морозно-солнечные, окутанные дымкою завода городские пейзажи, теплый, приятно узнаваемый домашний быт и в то же время суровую провинциальную безнадегу.
Работа прорастала долго. Первые черновики сценария были написаны еще в конце нулевых — тогда это было совсем другое кино: гораздо более жестокое, натуралистичное, вдохновленное не то Балабановым, не то Ханеке и сосредоточенное на юном Денисе.
Переписав историю спустя годы, Ларионов перевел внимание с Дениса на его родителей, получив историю о проживании потери. Давящее чувство тревоги все еще остается ключевым, но смерть как бы выносится за скобки, теряется в монтажных склейках и оставляет поле для домысливания, обобщения. Она становится бесплотной, вездесущей: воет ветром на крыше, гудит гулом никогда не затихающего комбината и поджидает за дверным глазком, как в «Ночном дозоре».
Но Ларионов не манипулирует эмоциями зрителя, не спекулирует на теме детской смерти, а аккуратно заходит на территорию разговоров о посттравме, болезненной и неудобной. Вопрос «кто виноват?» так и повиснет в воздухе, ляжет на плечи сразу всех и будет мучить каждого. Отец ли, что первый выгнал из подъезда гопников? Друг Федя, что хвастался опытом пацанского мордобоя, а потом остался в стороне молчаливым свидетелем? Мы наблюдаем эту трагедию их глазами, вместе с ними узнаем Дениса по его дневникам, заныканным под кровать сигаретам и неловким любовным песням.
В российском измерении «Вечная зима» неизбежно производит новые смыслы, аналогии. Горе запечатывает героев в вечной зиме, в безвременье, в анабиозе, в тщетной попытке борьбы с горькой судьбой. Отец пытается найти убийц и отомстить, как бычок, гоняется за красной курткой; мать ходит по следам утерянного сына, ищет малейшие упоминания себя в страницах его личной жизни, увязает, как в болоте, в вещах, местах, воспоминаниях. Траектория у каждого своя, у каждого свое расследование. Утрата их расчеловечивает, разобщает, расщепляет. Под тяжестью век Робака таится невысказанное, невыплаканное; в стеклянном взгляде Марченко искрит безумие и боль. Зима незаметно прокрадывается в дом, заметает снегом комнату Дениса, замораживает последние человеческие чувства. В мороке будней каждый наощупь прокладывает путь в никуда.
Ларионова уже сейчас хочется поставить в один ряд с Борисом Хлебниковым и Наталией Мещаниновой. Его сценарный и режиссерский дебют изящно вписывается в строку больших трагедий маленьких людей — жертв социального уродства. Документальная фактура здесь соседствует с толстовским отношением к героям, в равной мере (не)правым и по-своему несчастным. Их кино почти всегда про трудности коммуникации, про отстранение, отчуждение и дистанцию.
Неожиданно находятся и отзвуки застойной «Охоты на лис» Вадима Абдрашитова и Александра Миндадзе. Там труженик и семьянин Виктор Белов, избитый поздним вечером двумя подростками, ищет справедливости — то судит своих обидчиков, то навещает одного из них в колонии, безрезультатно наставляя на «путь истинный». Но в фильме Ларионова Владимир — не Белов, он выросший герой поколения беликовых и стрижаков, потерянных парнишек доперестроечной эпохи. Быть может, другого языка, кроме насилия, он и не знает: не научили их отцы, довольствующихся внешним благополучием, исповедующих религию «настоящих мужчин».
В вырезанном цензурой финале «Охоты на лис» Белов избивает преступников на том же месте — круг замыкается, конфликт логически разрешается. Но усвоивший урок Ларионов понимает: «Не надо никого искать, не закончится это иначе никогда». Он предлагает зрителю самостоятельно поставить точку, прожить с трагедией столько, сколько нужно, и выбраться из проклятой зимы без примечания «время лечит». А от истории он оставляет лишь крупицу — час десять несентиментальной драмы.
«Вечная зима» в кино с 31 октября.
Трейлер:
Понравился материал? Поделись с друзьями:
Похожие статьи:
