Мечтательная Эмили (Эмма Маккей, лучшая часть «Смерти на Ниле» и звезда «Полового воспитания», стремительно перерастающая этот статус) воображает любовь – свою и какого-то героического капитана. Ее грезы наяву, заменяющие девушке изучение французского, прерывает приезд сестры. Шарлотта старше, устроеннее, её как-то очевидно больше любит отец. Эмили должна поехать с ней в деревню, чтобы стать там сельской учительницей, как сестра, но в итоге возвращается – социальные контакты девушке не даются, а школа даже, в общем, для законченных экстравертов местечко опасное. Но тоска Эмили на болотах прерывается приездом сразу двух мужчин – брата Бренвелла (Финн Уайтхед) с татуировкой «мысли свободно» и викария Уильяма Уайтмана (Оливер Джексон-Коэн).
С первым Эмили быстро становятся неразлучна – им обоим патриархальное общество не принесло блага – его пристрастило к выпивке, опиуму и вечной меланхолии из-за разрыва между желаемым и действительным; её заковало в болотах с туманными перспективами (здесь сценарий, кажется, несколько расходится с реальностью: Эмили сама вернулась в Йоркшир, любила эти места, и нет подтвержденных фактов, что ее отец был домашним тираном). Брат и сестра находят друг в друге собственные мечты – он видит в ней талант, которым обделен, она в нем – свободу, которую непросто достичь в XIX веке (да и вообще), и в какой-то момент они оказываются у той черты, которая смутит добропорядочных зрителей (инцестуальные мотивы готического романа нашей культуре вроде как не близки), но ничего такого, в принципе, не случилось.
С Уильямом всё сложнее – он герой романов скорее Джейн Остен, чем сестёр Бронте: в нем нет ни неприкаянности, ни мук страшной тайны, ни, как может показаться, особенной метафизической глубины, которой у Эмили (и это великая заслуга Маккей, что-то слегка нездешнее ощущается даже в её взгляде) в избытке. К тому же он блондин, что в готике не приветствуется. Но именно с ним у Эмили завязывается страстный и несколько обреченный роман, в ходе которого девушка боится потерять его, а он – бога. В итоге, конечно, в лучших традициях, все теряют всех.
Вероятнее всего, в жизни настоящей Эмили всего этого не было. Как минимум роман со священником приписывают ее младшей сестре Энн, печальная участь брата Бренвелла была так или иначе отражена в романах всех сестер, а Шарлотта вообще написала «Джейн Эйр» до выхода «Грозового перевала». Но это, конечно, совершенно неважно. Уже в первые полчаса становится очевидно, что картина – не столько байопик, сколько своеобразный роман идей, попытка представить, как вообще Эмили могла написать «Грозовой перевал», из каких переживаний мог родиться такой текст. Режиссерку Фрэнсис О’Коннор, актрису, известную по костюмным драмам, как оказалось, менее всего волнуют костюмы, а всерьез – то, что за ними скрыто. Короткая и печальная жизнь средней Бронте оказывается концептуальной рамкой для взгляда на эпоху, готический жанр и природу таланта.
При этом О’Коннор избегает в этих темах и пошлости, и красочной аллегоричности, она умудряется местами переснять «Грозовой перевал» так, будто это шедевр соцреализма, а самые обычные сцены, наоборот, наделяет хоррор-потенциалом «Пикника на висячей скале». Так поэтично, как в этом фильме, люди давно за столом не сидели. И так крипово тоже. Пожалуй, именно в уникальном чувстве поэтики крипового и состоит прелесть таланта О’Коннор, которая (и это в дебютном-то фильме!) лишь несколько раз идет очевидным путем, чаще всего выбирая неожиданные углы и ракурсы. Например, сцена с маской восхитительна, и в принципе, фильм можно было бы смотреть ради нее, даже если бы ничего интересного там больше не было.
Но «Эмили» в первую очередь всё же кино о творчестве, и в этом смысле картина – один из лучших фильмов года (в российском прокате так точно). Это кино о плохом, злом и несправедливом мире, смысл которого, по мысли О’КОннор, может лежать не столько в нем самом, сколько в творчестве. Эмили не просто пострадала два часа экранного времени, но выстрадала классику мировой культуры. И в наших широтах – климатом похожих на Йоркшир, а моралью не слишком – фильм о том, что мир не всегда беспощаден, страдания не всегда бессмысленны, а когда пройдет боль, может остаться и что-то великое, воспринимается острее, чем, допустим, в Великобритании, где все это, в общем-то, поняли ещё во времена Бронте.
Однако основным достоинством фильма О’Коннор оказывается даже не то, что после него хочется искренне повздыхать и погуглить фильмографию Маккей, но то, что режиссерка не останавливается на простых решениях и не даёт простых ответов. Мужчины в фильме предлагают Эмили три пути – отец с его подчинением правилам и важностью интеграции в социум, поэтичный викарий с истовой богобоязненностью и непутёвый брат, общающийся цитатами из вконтакте 2010-го года – все они рисуют болото и видят перспективу, но никто из них не оказывается в итоге прав.
Жизнь оказывается сложнее притчи об Иове, сложнее похожих на твиты проповедей Уильяма и даже, страшно сказать, сложнее девиза «мысли свободно», и ни простые рецепты брата, ни суровые самоограничения пастора ничего в ней особо не проясняют. В жизни вообще оказывается сложно что-то прояснить, и тем более сложно сказать о ней что-то внятное. Когда-то это получилось у Бронте, теперь получилось у дебютантки О’Коннор.
Понравился материал? Поделись с друзьями:
Похожие статьи:
Благодарю за чудесную рецензию и взгляд!