На пороге школы-интерната для одаренных детей волшебным образом возникает перестройка и директор (Александр Кошкидько), направленный из Москвы. Он намерен искоренить советские порядки и сменить пластинку с песней «Белый пароход», которая исполняется здесь последние двадцать лет, на что-то более актуальное. Но хормейстер Марта Григорьевна (Элла Соколова) против. Ее хор будет исполнять именно эту песню, либо она уйдет. И она уходит.
Олег Евгеньевич остается один на один с преподавателями, которые видят в нем приезжего, с якутскими зимними ветрами, с пыльными красными занавесками и советскими плакатами, с зачарованными девочками из хора Марты, которые просто не поют то, что требует он. Так и хочется написать, что директора принес перестроечный ветер перемен, что теперь он будет бороться, искоренять, действовать, спорить, менять. Но это совершенно ему не подходит. Молчаливый высокий мужчина приехал лишь для того, чтобы занять свое место в статичном сюжете сказки. И хотя его называют «приезжий», он идеально встраивается в мир, очерченный стенами музыкальной школы. Как внезапно найденный, идеально подходящий кусочек пазла.
Марта занимает свое место в этой сказке давно. В молодости она влюбилась в русского капитана, который покинул ее и не вернулся. Но уезжая, он оставил пластинку со своей любимой песней. И теперь Марта словно под гипнозом повторяет эту песню с каждым новым поколением девочек в хоре. Это не способ призвать обратно любимого человека, он мертв. Но это ритуал, который настолько врос в фундамент жизни Марты, школы, городка, всего этого мира, что стал определяющим. Компульсивное механическое повторение действия заменено метафизическим способом жить и чувствовать.
Директор и хормейстер оказываются заперты в формате кадра 4:3, отступить за стенки которого не получится. Между ними возникает связь и история повторяется снова. Но в «Белом пароходе» нет психологизма, с которым было бы удобно препарировать эти странные любовные отношения. У героев нет реакции, стимула, желаний. Они действуют не потому что хотят чего-то. Они действуют, потому что так нужно. У них есть психологемы, мотивы и места, которые они занимают. Мир сказки определяет их в той же степени, в которой они определяют мир сказки.
«Белый пароход» не сулит утопический финал переработанных для детей сюжетов из цикла «и жили они долго и счастливо», но и не оперирует мрачной фольклорной жестокостью. Фильм реконструирует сухое уравнение, идеальное и фатально взаимосвязанное. Все части припаяны друг к другу, не имея шансов сойти с оси, не повредив фундаментальной конструкции мифа.
Декоративная эстетика погружает в странное состояние фатальности и бесконечности этой истории. Длинные статичные гипнотические кадры сменяют геометрические лаково-деревянно-бетонные конструкции советских интерьеров и плотный колючий воздух мороза. Плавный ритм рифмует музыку и сновидческую природу «Белого парохода».
Заключенный в оболочке мифа Олег Евгеньевич влюбляется в Марту. Но это не любовь, растущая в чувствах. Это любовь-боль. Любовь-фатум. Он поставит с хором песню «Каменная королева» для Марты, но еще одна композиция в репертуаре разбитых сердец не склонит формулу сказки к счастливому финалу. Героиня передаст приезжему директору свою боль по наследству. Мне нравится думать, что по возвращении в Москву, Олег Евгеньевич будет ставить эту песню следующие двадцать лет. Еще один круг спирали. Повтор.
Нет слова, которое может описать вневременную странную связь между героями «Белого парохода». Возможно, это любовь, выраженная в терминах полусна, окаймленная болью. Иносказательная природа фильма заключает конфликт в две фигуры, но это не только Марта и Олег, не только республика Саха и Москва, не только ретроградное и прогрессивное. Бинарность не рушит этот магический мир, но создает гармонию частей целого.
Понравился материал? Поделись с друзьями:
Похожие статьи:
